6 млн рублей: суд обязал Усть-Лабинскую больницу заплатить за смерть ребенка
Усть-Лабинский районный суд частично удовлетворил иск семьи К. о взыскании с местной больницы шести миллионов рублей морального вреда за смерть их 16-летней дочери и сестры. Иск семьи к Усть-Лабинской ЦРБ рассматривал сам председатель районного суда Константин Салалыкин. Ответчик - Усть-Лабинская центральная районная больница с решением не согласна.
Олеся умерла вечером 12 мая 2019 года в Усть-Лабинской ЦРБ, через 2 часа после операции на разорванном яичнике. Экспертизы, в том числе независимая, пришли к единому мнению, что врачами Усть-Лабинской ЦРБ был допущен целый комплекс нарушений при постановке диагноза и оказании помощи девочке.
Мы следили за ситуацией с мая 2019 года, когда стало известно о смерти девочки. К нам тогда обратились даже не родители, а неравнодушные медики, возмущенные работой своих коллег. Справедливости ради отметим, что с тех пор в ЦРБ сменился не один главный врач и надеемся, что выводы сделаны и сегодня здесь все по-другому. Правда, некоторые врачи, фигурирующие в этой истории, продолжают работать и по сей день.
Для удобства читателей мы опишем события в хронологическом порядке. Все перечисленные ниже факты отражены в экспертизах, в том числе независимой экспертизы Ростовского Бюро СМЭ и материалах суда, имеющихся в распоряжении редакции.
11 мая 2019 г., суббота, утро. Олеся звонит маме в хутор Железный из станицы Выселки, где живет в общежитии медколледжа, в котором учится на 2-м курсе. Она жалуется на боли в животе. Мама едет в Выселки и привозит дочку домой. Боль в животе не проходит.
11 мая, вечер. В 20.30 Олеся с мамой приезжают в приемный покой Усть-Лабинской ЦРБ. Мама берет с собой документы, подтверждающие наличие у Олеси тяжелого сердечного заболевания - гипертрофической кардиомиопатии (асимметричная форма) с умеренно выраженной обструкцией выводного отдела левого желудочка). От этого заболевания можно умереть в любую минуту, но можно и прожить долгую жизнь. Как на суде отметила педиатр, в Усть-Лабинском районе дети с таким заболеванием были и есть, но никто из них не умер.
В 20.35 дежурный педиатр Валентина С. осматривает Олесю и подозревает у нее острый аппендицит. Она назначает общий анализ крови, мочи, группу и резус фактор крови, а также консультацию хирурга, гинеколога и УЗИ органов брюшной полости. Анализы показывают лейкоцитоз (повышенное число лейкоцитов), пониженный гемоглобин, палочкоядерный сдвиг. Температура 37,2. Вся картина говорит о наличии воспалительного процесса.
После 20.40 дежурный хирург Султанали Н. осматривает Олесю и исключает острый аппендицит, диагностируя дискинезию желчевыводящих путей.
Акушер-гинеколог Галина А. пальпирует живот и исключает гинекологические проблемы, основываясь лишь на том, что пациентка – девочка, не жившая половой жизнью. Вместо того, чтобы осмотреть ребенка на кресле пальцевым методом, она этого не делает, но заявляет, что гинекологических проблем нет. При этом, основания заподозрить именно гинекологические проблемы были все основания – у девочки кровянистые выделения. Являясь не только акушером-гинекологом, но и врачом УЗИ, при наличии свободного и работающего в ЦРБ аппарата УЗИ, Галина А. игнорирует назначение педиатра о проведении ультразвуковой диагностики, решив, что она не нужна.
12 мая, воскресенье, ночь.
Из-за того, что хирург и гинеколог не госпитализируют Олесю в свои отделения, педиатр забирает ее в детское отделение под наблюдение.
Всю ночь девочка мучается от болей. Острый живот обезболивают, смазывая реальную картину заболевания. Утром вновь берут анализы: гемоглобин резко упал со 103 до 89 при норме у девочек 15-18 лет от 115-153 г/л. Олеся продолжает мучиться до тех пор, пока на дежурство не заступает педиатр и заведующая детской поликлиникой Елена Шумская.
12 мая, воскресенье, утро.
Во время утреннего обхода (примерно в 10.00) Шумская осматривает пациентку, видит анализы и срочно отправляет Олесю на УЗИ. Оно показывает апоплексию (разрыв) яичника и внутрибрюшное кровотечение. Становится понятным, почему падает гемоглобин.
Олесю начинают готовить к операции, но по какой-то причине затягивают до 14.45. При этом, учитывая тяжесть сердечного заболевания, никто - ни оперирующий гинеколог, ни анестезиолог-реаниматолог Сергей Л. не вызывают для консультации детского кардиолога. Как потом оказалось, такого специалиста вообще в ЦРБ на тот момент не существовало. Со специалистами из детской краевой больницы никто даже не подумал проконсультироваться, хотя такое практикуется в сложных случаях.
Перед операцией анестезиолог-реаниматолог Л., игнорируя тяжелый сердечный диагноз и предостережения матери, решает дать Олесе тяжелый общий наркоз, ориентированный на здорового человека, хотя при слабом сердце можно было обойтись щадящим эпидуральным (укол в позвоночник). При этом выясняется, что ни рост, ни вес Олеси для точного расчета наркоза не измерялись.
Операция, которую должны были сделать экстренно еще вечером 11 мая, начали 12 мая только в 14.47. К моменту начала операции гемоглобин упал до катастрофических цифр - 71 г/л. Уже развилась тяжелая анемия -организм потерял литр крови.
В 15.50 хирург сообщает матери Олеси, что операция прошла успешно и просит ее что-то купить для послеоперационного ухода. Женщина уходит в аптеку, после чего возвращается к дочери в послеоперационную палату гинекологического отделения.
Да, Олесю поместили в обычную послеоперационную палату вместо реанимации. Разница между ними в том, что в реанимации больные находятся под постоянным мониторингом аппаратов, измеряющих давление, пульс, кислород, контролируют сердечную деятельность. Здесь же постоянно находятся врачи и медсестры. В палате гинекологии кроме Олеси и ее мамы были только другие пациенты.
12 мая, воскресенье, вечер.
18.00. Олеся вдруг жалуется маме, что ее тошнит. Она резко синеет, начинает задыхаться и теряет сознание. Мама криком зовет персонал. Прибежавшая медсестра видит, что происходит, пытается дозвониться до реанимации, чтобы позвать врача, но там никто не берет трубку. Медсестра бежит с 4-го на 1-й этаж за реаниматологом. Через несколько минут возвращается уже с врачом.
В 18.07. Олесю, находившуюся без сознания (или уже мертвую?), кладут на каталку и на лифте спускают в реанимацию.
18.50. Выходит врач и сообщает маме, что Олеси больше нет. Мама просит показать ей тело дочери, но врач отвечает, что его уже увезли.
После случившегося в Усть-Лабинской ЦРБ было проведено служебное расследование под руководством тогдашнего главврача Эдуарда Емцева. Вывод: гинеколог, педиатр, хирург и анестезиолог «нарушили права пациентки на получение качественной медицинской помощи, что повлекло создание риска прогрессирования заболевания и привело к наступлению смерти». Врачам объявили выговоры, что автоматически считается признанием руководством больницы вины своих врачей.
Следственный комитет и прокуратура проводили свои проверки, состава преступления в действиях врачей не усмотрели и в возбуждении уголовного дела отказали. После проведения судмедэкспертизы в краевом СМЭ, была назначена экспертиза в Ростовском Бюро СМЭ.
При поступлении Олеси К. в ГБУЗ «Усть-Лабинская ЦРБ» имели место формально проведенный осмотр пациентки и неадекватный сбор анамнеза; При наличии у ребенка тяжелой патологии сердечно-сосудистой системы при поступлении в стационар не назначено проведение ЭКГ и консультации кардиолога; Имеющиеся в медицинской карте стационарного больного пленки ЭКГ не имеют расшифровки, не указаны даты; Не проведено пальцевое исследование при подозрении на наличие острого аппендицита; Отсутствует адекватная интерпретация лабораторных исследований в дневниках наблюдения, свидетельствующих о наличии анемии; Запоздалая адекватная (правильная) интерпретация данных УЗИ брюшной полости и результатов общего анализа крови. Как следствие – запоздалая формулировка диагноза "внутрибрюшное кровотечение"); Запоздалое начало операции (более чем на час) после постановки диагноза и более чем на 4 часа после проведения УЗИ; В медицинской карте отсутствуют протоколы проведения трансфузий (переливание крови и кровезаменителей); Неоправданное нахождение пациентки с сердечно-сосудистой патологией, большой кровопотерей, анемией тяжелой степени в послеоперационном периоде в палате интенсивной терапии гинекологического отделения, где отсутствовал динамический врачебный и мониторный контроль.
Эксперты Краснодарского и Ростовского Бюро СМЭ
«В данном случае факторами, которые могли спровоцировать развитие острой сердечно-сосудистой недостаточности могут быть апоплексия яичника с внутрибрюшным кровотечением, факт проведения операции под общим обезболиванием» - пишут эксперты.
Между смертью девочки и врачебными ошибками «как бы» нет доказанной причинно-следственной связи. По мнению экспертной комиссии, «развившаяся кровопотеря могла усугубить течение основного заболевания (гипертрофической кардиомиопатии)», но в то же время и «своевременное проведение оперативного лечения не могло полностью гарантировать предотвращение наступление смертельного исхода.». Это значит, что при наличии тяжелой сердечной патологии, какая была у Олеси, она могла умереть и в случае правильных действий врачей. Но тогда бы у нее все-таки был шанс. А так, сплошные «бы»:
Если бы гинеколог сразу сделала девочке УЗИ и отправила бы ее на операцию, не затягивая, не было бы такой тяжелой кровопотери. За упущенное время девочка потеряла литр крови. Для больного сердца это огромная нагрузка.
Если бы анестезиолог проконсультировался с детским кардиологом или анестезиологом из краевой больницы, то получил бы профессиональные рекомендации относительно наркоза и, возможно, не рискнул бы давать общий наркоз.
Если бы Олесю сразу после операции поместили в реанимацию, врачи могли моментально заметить ухудшения показателей и начать реанимировать ее, не теряя время на беготню по этажам.
Иск в суд на возмещение морального вреда подали мама, папа и младшая сестренка Олеси, с которой та была очень близка. У младшей девочки при рождении тоже выявили проблемы со здоровьем, но иного характера. Тогда Олеся специально поступила в медколледж, чтобы в будущем помогать сестренке, а заодно контролировать свое здоровье и всех близких.
Судья Константин Салалыкин, рассмотрев иск, вынес решение о выплате Усть-Лабинской ЦРБ родителям и сестре умершей по два миллиона рублей каждому.
Я благодарна суду за то, что так тщательно было рассмотрено наше дело. Наша семья считает вынесенное решение справедливым. Председательствующий изучил все представленные суду доказательства, выслушал всех свидетелей. И пусть наши требования были удовлетворены не в полном объеме, мы считаем решение законным, обоснованным и справедливым.
Алла К., мама Олеси.
Однако, решение суда не удовлетворило руководство Усть-Лабинской ЦРБ.
В своей апелляции нынешний главврач Сергей Рысухин просит уменьшить сумму морального вреда обоим родителям, а сестре Олеси вообще отказать в удовлетворении иска.
Прокуратура района встала на сторону больницы, подав свое апелляционное представление на решение суда, также будучи убежденной, что сумма морального вреда завышена, а вина врачей не доказана. Правда, маленькую сестру из получателей компенсации морального вреда прокурор не исключила.
Компенсация морального вреда в размере 6 000 000 рублей не соответствует требованиям разумности и справедливости, т.к. у ответчика не было умысла в причинении вреда при оказании медицинской помощи К.…. Решение Усть-Лабинского районного суда об удовлетворении иска К. к ГБУЗ «Усть-Лабинская ЦРБ» МЗ КК о взыскании компенсации морального вреда прошу изменить, снизив размер компенсации морального вреда до 1 000 000 руб. в пользу каждого истца.
Е.В. Вакалова, прокурор, участвующий в рассмотрении дела.
Руководство ЦРБ понять можно. Спустя шесть лет отдавать из бюджета больницы такую сумму – это лишить больницу средств, которые ой как есть на что потратить. Но есть выход: в порядке регресса взыскать эти деньги с врачей, допустивших всю эту ситуацию и подставивший под удар бюджет ЦРБ. Однако, такой вариант даже не рассматривался. Мы поняли, почему, связавшись с представителем руководства ЦРБ, который во время трагедии уже занимал пост замглавврача.
Дело не только в бюджете. Ребенок умер от тяжелой патологии сердца, смерть при таком заболевании наступает даже от испуга, у нее произошел разрыв кисты яичника, и мы ее не рвали, она разорвалась сама. Да, были ошибки у врачей, но то, что они привели к смерти, никем не доказано.
Александр Кручинин, заместитель главного врача Усть-Лабинской ЦРБ.
Ждем решения по апелляции.
